Я считаю, что война с клонами человечеству не грозит. Психология клонированных людей, когда они появятся, не будет принципиально отличаться от психологии обычного человека.
В статье «Грядут ли генетические войны?» ее автор, психотерапевт Сергей Выгонский, рассмотрел потенциальные негативные последствия клонирования человека. Я согласен с единственным положением этой статьи: «Предвидеть отдалённые последствия любых фундаментальных вмешательств в природу человека нужно уже сегодня».
Как физиолог человека по основному образованию, дилетант – то есть, не профан, а «продвинутый чайник» – в психотерапии (хотя никого не пытался лечить, не считая мелких грехов молодости) и, в последние годы, редактор интернет-журнала «Коммерческая биотехнология», я считаю, что всё остальное статье С. Выгонского продиктовано клонофобией – иррациональным страхом – в той же мере, как если бы в статье о проблемах межнациональных отношений автор начал цитировать в подтверждение своих рассуждений «протоколы сионских мудрецов».
«Рационализация – это процесс, посредством которого действительному поведению даётся обоснование, которое не только его оправдывает, но и маскирует его истинную мотивацию, поведение представляется и объясняется таким образом, что выглядит вполне разумным и оправданным. Предлагаемая аргументация при этом не является логически обоснованной и часто не выдерживает никакой критики» (Карвасарский и др. Психотерапия).
Это, упаси боже, не личный выпад. Моя критика выдвинутых автором положений не является неуважением лично к нему.
Я считаю, что война с клонами человечеству не грозит. Психология клонированных людей, когда они появятся, не будет принципиально отличаться от психологии обычного человека.
На неё могут повлиять и телесное нездоровье, особенно если из-за несовершенной техники клон окажется болезненным, и звёздная болезнь, если вместо соблюдения врачебной тайны и тайны усыновления клона превратят в ярмарочную диковинку, и обычная избалованность – но не искусственное происхождение клона само по себе.
Опасности клонирования человека в массовом сознании и, тем более, в сознании отдельных людей неоправданно преувеличены. Во многом это объясняется непониманием того, что такое клонирование, и смешением понятий получения химерных гибридов, клеточной терапии, терапевтического клонирования, репродуктивного клонирования и генной инженерии.
Давайте сначала отделим клонирование от технологий, с которыми его часто путают.
Выращивание химерных животных с тканями и органами, пригодными для пересадки человеку – не лучший путь для трансплантации. Такие работы, несомненно, имеют большую научную ценность и не менее аморальны, чем средневековые попытки переливания человеку крови животных или нынешнее использование для трансплантации органов, полученных у человеческих трупов (пересадка органов от живых людей, даже небезвозмездная, не вызывает такого отторжения – этот феномен нетрудно истолковать с точки зрения психотерапии).
А если кто-то считает, что пересадить человеку сердце от химерного поросёнка – это аморально, пусть попробует убедить в своей правоте десятки тысяч людей, которые умирают каждый год, не дождавшись подходящего донора.
Клонофобия – не повод для прекращения исследований или ужесточения законодательных ограничений на все виды клонирования.
Эти ограничения достаточно строги даже в самых либеральных законах, а страх перед клонированием во многом подогревают статьи, написанные некомпетентными журналистами с целью пощекотать нервы публике.
Кстати, мало какая публикация СМИ по вопросам клонирования не обходится без пересказа бредней сектантов и не подтвердившихся заявлений врачей-шарлатанов. По-моему, не стоит делать мракобесам пиар.
Моральные и медицинские проблемы в близкой и отчасти перекрывающейся с клонированием области применения эмбриональных стволовых клеток и фетальных тканей усиливают настороженное отношение к терапевтическому клонированию и клеточной терапии в целом.
Для исследований и разработки клеточных технологий применяют линии эмбриональных стволовых клеток, полученные или из абортивного материала, или из оплодотворённых яйцеклеток, оставшихся невостребованными после экстракорпорального оплодотворения (искусственное оплодотворение – это не совсем то же самое. Его широко применяют в ветеринарии и от естественного оно отличается только используемым инструментом).
Строгие ревнители морали считают, что эти зародыши или клетки следует выкинуть на помойку, а ещё лучше – не производить ни кощунственного оплодотворения в пробирке, ни богопротивных абортов. Без абортов, конечно, лучше, хотя их делают и будут делать.
Но если кому-то угодно считать греховным экстракорпоральное оплодотворение – это его личные убеждения, а врачи и пациенты имеют право на собственные.
Абортом на ранних сроках заканчивается каждая четвёртая беременность – девушки часто называют это задержкой. Чаще всего, ранний самопроизвольный аборт является следствием летальных мутаций, но если в руки исследователей попадает здоровый абортированный эмбрион, он может хотя бы принести пользу науке, а возможно, и больным людям.
Немного жутковато, особенно для не-медиков, выглядит терапия фетальными клетками, полученными из эмбрионов на достаточно поздних, до нескольких месяцев, сроках развития.
Но попробуйте объяснить это паркинсонику, которого может спасти пересадка нейронов эмбриона, которого не просто спустили в унитаз, а сначала использовали его ткани для лечения больного человека.
К счастью, моральные терзания в этом вопросе отходят в прошлое: терапия фетальными клетками и малоэффективна, и опасна для пациентов. И эмбриональные стволовые клетки в медицине практически не применяются, прежде всего, потому, что они склонны к злокачественному перерождению и отторжению организмом реципиента.
Через год после получения первых линий человеческих эмбриональных стволовых клеток были переоткрыты мезенхимные стволовые клетки. Думаю, что именно они окажутся самым подходящим материалом и для клеточной трансплантации, и для терапевтического клонирования.
Уже показана возможность восстановления с их помощью функции сердца в случаях, когда единственной альтернативой является ожидание материала для пересадки – с большой вероятностью не дождаться тканесовместимого донора или жить после операции плохо и недолго.
Из мезенхимных стволовых клеток уже сейчас напрямую, без клонирования, делают первые «протезы» тканей. Их же, скорее всего, будут использовать для терапевтического клонирования, которое не имеет никакого отношения к репродуктивному, которое и является основным источником клонофобии.
Для терапевтического и репродуктивного клонирования на начальных этапах используют один и тот же метод – внедрение соматического ядра в яйцеклетку. Терапевтическим клонированием принято называть не выращивание химер из клеток разных видов животных, а выращивание эмбриональных стволовых клеток с цитоплазмой яйцеклетки и ядром соматической клетки.
Кроличьи (коровьи и прочие) яйцеклетки с человеческими ядрами – это всего лишь эксперимент. Отчасти работы с такими химерами вызваны желанием избежать экспериментов на чисто человеческом материале – но в обычном человеческом восприятии это выглядит ещё более аморальным.
Возможно, когда-нибудь кто-нибудь и попытается имплантировать такую яйцеклетку в матку (скорее всего, всё-таки животного), нарушив писаные законы и моральные нормы. Но из-за этого возможного «когда-нибудь» нельзя закрывать или ограничивать исследования, которые могут дать человечеству не меньше, чем внедрение в медицинскую практику антибиотиков.
И аналогии с палкой о двух концах, которой, несомненно, является пенициллин и его потомки – не аргумент. В конце концов, некоторые сектанты отказываются и от переливания крови – желающие могут отказаться и от антибиотиков, и от электричества.
Для терапевтического клонирования, как и для производства клонированных овечек, ядро соматической клетки внедряют в яйцеклетку самки того же вида (в случае медицинского применения – вида Homo sapiens).
На этом сходство с репродуктивным клонированием кончается. Задача терапевтического клонирования – получить культуру клеток, способных, как эмбриональные, превращаться во все типы тканей, и свободных от их недостатков.
Такие клетки гарантированно приживутся в организме «хозяина» клеточного ядра. Их биологический возраст будет таким же, как у остальных клеток. К озлокачествлению они будут склонны не больше ваших собственных.
Чужих инфекций вы с ними не получите. И по поводу их применения можно найти дополнительный аргумент в споре со строгими блюстителями морали: внедрение в яйцеклетку соматического ядра – это не оплодотворение. Хотя споры в вопросах веры – дело бессмысленное.
Эти клетки можно будет использовать и для «просто» клеточной терапии, и для выращивания вначале тканей (это уже делается на животных и на людях), и простых по строению органов.
Методика получения таких клеток уже достаточно отработана, и появления первых (первых, а не совершенных!) искусственных органов, а не костей или участков мягких тканей, можно ожидать через несколько лет.
Зубы и волосы уже на подходе. А в целом о достижениях клеточной трансплантологии написано много – повторю только одну избитую фразу: это новая эра в медицине.
Теоретически можно не прекращать развитие такого эмбриона на стадии нескольких десятков клеток и не выращивать эти клетки в виде недифференцированной культуры, а имплантировать в матку.
Тогда это будет то самое репродуктивное клонирование, которое вызвало так много споров задолго до того, как стало реальностью, и о котором в сознании обывателя существует столько страхов. По большей части эти страхи иррациональны, как боязнь темноты или мертвецов.
Миф об искусственном бессмертии человека – компетенция психотерапевтов, если не психиатров. Или, в лучшем случае, соцпсихологов и религиоведов – специалистов по культам и сектам.
Ни один учёный не может всерьёз говорить о личном бессмертии за счёт терапевтического и репродуктивного клонирования – разве что под сильным давлением малограмотного журналиста.
В полном соответствии с законами природы клон кого бы то ни было (в том числе, полученный из моих личных стволовых клеток, уже второй год лежащих в жидком азоте) будет новорождённым младенцем. Под влиянием факторов внешней среды мой клон будет отличаться от меня по внешнему виду (первая клонированная кошка по кличке Копирка и исходная особь похожи не больше, чем родные сестры).
Его личность будет формироваться в совершенно других условиях. А о переносе информации (личности, памяти, души) в нейроны клона сейчас могут компетентно (или очень некомпетентно) рассуждать только фантасты. Для научного анализа такой проблемы у нас недостаточно данных.
Теоретически когда-нибудь можно будет заранее сделать копию человека на запчасти – но это обойдётся намного дороже, чем выращивание запасных органов по отдельности.
Такие органы, как минимум, не придётся десятилетиями кормить, поддерживать в них физическую форму и выносить за ними судно, и их можно будет выращивать прямо на месте, не подвергая пациента опасностям, связанным с пересадкой.
За прошедшие с рождения знаменитой Долли восемь лет методы репродуктивного клонирования не достигли совершенства. Долли действительно родилась старушкой и болела, пока её не усыпили – но это же было самое первое в мире настоящее, а не полученное с помощью перевязки икринки, клонированное животное!
Делать из плохого здоровья Долли вывод о том, что клонированием нельзя создать полноценный организм – то же самое, что, посмотрев на аэроплан братьев Райт, говорить, что летательные аппараты тяжелее воздуха никуда не годятся.
К тому же мыши, кошки, овцы, приматы и так далее – это разные таксоны со своими биологическими особенностями. Клонирование лабораторных мышей, да ещё и с заданными изменениями в хромосомах, давно перестали быть чем-то уникальным.
Первые линии таких мышей живут уже десятое мышиное поколение. Дело идёт к тому, что через N лет клонированных мышек, меченных зелёным флуоресцентным белком медузы, будут делать третьекурсники на практикуме по молекулярной биологии.
Скорее всего, рано или поздно возрастные изменения в хромосомах исходного организма научатся восстанавливать, как минимум, при клонировании, например, наращивая теломеры – концевые участки хромосом, определяющие способность клетки к делению, или другими способами вмешиваясь в механизмы регуляции функции генов.
Но это – дело достаточно отдалённого будущего, и человечество сумеет решить связанные с этим проблемы, как тысячи лет решало проблемы, связанные с научно-техническим прогрессом – лишь бы не было Третьей мировой.
История генной инженерии началась с добровольного моратория, который авторы метода предложили и вместе с коллегами со всего мира соблюдали, пока не выработали правила техники безопасности при создании трансгенных организмов.
Образ безумного профессора, готового ради удовлетворения собственного любопытства или личных целей выпустить из бутылки любого джинна – голливудский штамп.
Настоящие, а не киношные учёные поставят любое необходимое количество опытов на мышках, кошках и обезьянках, прежде чем переходить к первым осторожным опытам на людях.
До сих пор в подавляющем большинстве случаев учёные поступали именно так. А если кто-нибудь в погоне за сомнительной славой рискнёт провести на человеке эксперимент с неизвестными последствиями – это ещё не нашествие клонов, враждебных всему человеческому, которых представляет себе запуганный обыватель.
Хотя я уверен, что на самом деле у среднестатистического обывателя достаточно здравого смысла, чтобы не воспринимать страшилки о клонах всерьёз, и достаточно других забот, кроме опасностей тотального клонирования. Другое дело – агрессивный и общественно активный обыватель, канализирующий своё либидо в борьбу с чем угодно.
С. Выгонский пишет, что «у детей, рождённых посредством искусственного оплодотворения, возрастает риск появления генетических уродств». Неплохо бы получить несколько ссылок на полный текст статей, в которых это описано. Желательно из профильных журналов.
Я могу вспомнить только одну статью, переводную из какого-то зарубежного СМИ, с пересказом исследования, показавшего, что здоровье «детей из пробирки» похуже, чем у обычных детей – но недостоверно.
Недавно первому «искусственному» ребенку исполнилось 25 лет, в мире их десятки тысяч, и если бы вероятность наследственных аномалий (и, тем более, уродств) у них была заметно выше, чем у обычных детей – это было бы так же общеизвестно, как болезненность и ранняя смерть незабвенной Долли.
И даже если чуть выше – известно, что все болезни от генов, кроме тех, которые от нервов. На экстракорпоральное оплодотворение люди идут не от хорошей жизни, а по состоянию здоровья. И наследственность у их детей может быть похуже средней. Возможно, здоровье первых клонированных людей будет хуже среднего – и это надолго отодвинет широкое внедрение клонирования.
И уж совсем категорически я не согласен с мнением, что «клонирование может привести к генетическим войнам: безжалостные и ущербные клоны будут бороться за выживание с обычными людьми… раннее старение клонов, генетически обусловленные уродства, необратимые нарушения биологического ландшафта, морально-этические вопросы религиозного характера… по своему душевному складу человеческие «клоны» будут существенно отличаться от людей, появившихся на свет обычным путём».
Раннее старение – или преодолимо, или сделает нецелесообразным производство клонов. Уродства – или преувеличение, или, опять же, заведомый брак – кто станет плодить уродов, и зачем? На биологический ландшафт (очевидно, наследственность человека как вида) не повлияет ни «чистое» клонирование, ни даже методы лечения наследственных болезней.
Таких методов разрабатывается сотни, хотя практически пока вылечили только дюжину детей с тяжёлым комбинированным иммунодефицитом, из них у двоих в виде побочного эффекта развилась лейкемия.
Пересказ расчётов безопасности генотерапии для генофонда займёт слишком много места, а прочитать об этом можно, например, в учебнике Б. Глика и Дж. Пастернака «Молекулярная биотехнология» (М., «Мир», 2002).
Морально-этические вопросы уже решены и категорическим запретом на репродуктивное, а в ряде стран – и на терапевтическое клонирование, и единодушным осуждением попыток клонирования человека, и неодобрительным отношением к любым видам терапевтического клонирования всеми конфессиями.
Но если всё же людей начнут клонировать – будут ли они теми монстрами, которыми их представляет общественное бессознательное?
«Во-первых, клонирование лишено атмосферы взаимного влечения друг к другу будущих родителей ребёнка из-за чего он появится на свет, лишённый внутриутробного опыта любви… людям из «пробирки» будут присущи эмоциональная холодность, черствость, неумение налаживать контакты с окружающими».
Личный опыт внутриутробной любви до зачатия будущего носителя души – это, по-моему, перегиб. Однажды в беседе о психосоматических болезнях я спросил свою знакомую, неглупую даму и дипломированного психотерапевта: «Так что, все пассажиры «Титаника» купили билеты под действием мортидо»?.
Разгорячённая спором, она сказала «Конечно, да!» – и долго пыталась убедить меня в том, что мой вопрос – не доведение до абсурда, а попадание точно в яблочко. Проблем с родительской любовью у клонов будет не больше, чем у детей, усыновлённых во младенчестве.
«Во-вторых, у такого ребёнка будет отсутствовать опыт внутриутробного общения с матерью, психологически крайне важный для человека. Известно, что при этом мать общается с ребёнком через сны, поскольку видит вместе с ним одни и те же сновидные сюжеты».
Выражение «дети из пробирки» – это просто поэтический термин. Оплодотворение маминой яйцеклетки папиной спермой (или, при клонировании, введение в яйцеклетку соматического ядра) при этом происходит действительно в чашке Петри, но после нескольких делений комочек из нескольких десятков клеток внедряется в стенку обычной матки и с этого момента может видеть мамины сны – если такой совместный просмотр снов также не является поэтическим преувеличением.
Сны зародыша – не более достоверное научное явление, чем воспоминания о прошлых воплощениях души. Производство клонов в искусственной матке – фантастика очень дальнего прицела, и если до этого дойдёт, будущие клоноводы научатся транслировать таким зародышам самые фрейдистско-юнговские сны. Так что с точки зрения внутриутробных контактов за психику клонов можно не беспокоиться.
«В-третьих, такие личности не пройдут через опыт родовой травмы… в памяти этих людей не останется специфических переживаний, полученных в момент сжатия матки и момента самого рождения… искусственно воспроизведённые индивиды не смогут воспользоваться целительными возможностями религиозных переживаний».
Смотрите выше. И воспроизвести из резины родовые пути, сокращающиеся в схватках, нетрудно. А без религиозных переживаний легко обходятся миллиарды нормальных людей.
«В-четвёртых, наличие… уродств, … генетических расстройств внесёт свой вклад в формирование у таких личностей затаённого чувства внутренней ущербности. Дополнительным поводом к этому станет и то, что природа позаботится о снижении у клонов возможности к сексуальной жизни, поскольку такого рода действия не имеют для них эволюционного смысла. Подобный комплекс неполноценности, скорее всего, будет компенсирован беспочвенным ощущением своей технологической «чистоты» и превосходства над «дикими», природными людьми».
Плодить уродов? Какому безумному учёному придёт в голову такая мысль, и какой в этом смысл? Имеет смысл производство клонов, умственно и/или физически превосходящих среднего гражданина, клонируя выдающихся людей и/или изменяя гены.
Во всяком случае, одна из основных (в перспективе) задач клонирования животных – выведение более совершенных пород. И то, что евгенику пропагандировали фашисты, не отменяет её благой и недостижимой на практике цели – хотя клонирование этому вряд ли поможет.
Психологические проблемы клонов могут быть связаны скорее с действительно обоснованным чувством превосходства над обычными людьми – но о предотвращении этого позаботятся их родители и воспитатели.
Если немодифицированные клоны появятся на свет, в эволюционном смысле они окажутся ничем не хуже нас с вами: основа эволюционного процесса – гены – у них будут наши до последнего нуклеотида. И каким мистическим образом Природа позаботится о сексуальной жизни клонов и обеспечит их стерильность?
Социальные, психологические, технические и прочие проблемы, связанные с клонированием, не раз описали фантасты (из современных мне нравится, как это делают Лукьяненко и Буджолд). Писатели разбираются в инжиниринге человеческих душ не хуже психотерапевтов.
Злобных, ущербных клонов, о которых говорит С. Выгонский, я не припоминаю. Иногда (но очень редко) фантасты описывают недоброжелательные к человеку генетически модифицированные виды рода Homo.
Но для войн или хотя бы серьёзных беспорядков нужно много условий – в том числе достаточная численность клонов, знание ими того, что они получены необычным путём, понимание своих отличий от обычных людей и материальные предпосылки для конфликтов.
Таких предпосылок хватает и у обычных людей – и вероятность развязывания клонами войны даже ниже обычной. Для войны и революции нужно государство или партия, объединённая какими-то интересами.
Отличные от общечеловеческих особенности и интересы могут быть не у обычных клонов, а у выведенных генной инженерией рас и видов, но это отдельная история. Не допустить таких отличий у обычных клонов – это Первое Правило Клонотехники.
Наследственность и среда примерно в равной степени определяют психологические особенности, умственное и физическое развитие. Психологический портрет каждого конкретного клона будет определяться наследственными характеристиками исходной личности и особенностями воспитания.
Скорее всего, репродуктивное клонирование человека не будет носить не то что массового, а сколько-нибудь заметного характера. Представителей высшей расы, Ломоносовых, Шварценеггеров, Паваротти и так далее можно получить куда более простым и дешёвым способом, чем клонирование.
Преданных или запуганных рабов, злобных фанатиков или, наоборот, умных и добрых людей можно воспитать обычными способами, клонирование для этого не нужно.
От клонирования нельзя ожидать ни выгоды, ни удовольствия, и, удовлетворив своё научное любопытство, люди оставят его – разве что за исключением каких-то особых случаев, и наверняка сумеют получить от этого больше пользы, чем вреда.
Человечеству грозит множество разных опасностей, и в самом конце этого списка, среди опасностей маловероятных и при этом небольших (а то и вовсе надуманных) находится клонирование.
