Первым мастером строительного дела, согласно христианским представлениям, является, как известно, сам Господь Бог — Великий Архитектор Вселенной. Но иногда и сам Дьявол не прочь составить ему компанию.
«Технические способности Сатаны беспредельны, — пишет известный историк культуры А.В. Амфитеатров в своей книге «Дьявол в быте, легенде и литературе средних веков» (1910). — Он знает все искусства, ремесла и мастерства, но, разумеется, не разменивается в их области на пустяки и предпринимает только работы, достойные своей ловкости и силы.
В Западной Европе, где искони люди живут на камне, Сатана получил страсть к архитектуре и строительству. Великое множество мостов, башен, стен, акведуков и тому подобных построек приписывается этому странному зодчему и инженеру».
Это он якобы сложил знаменитую стену на границе между Англией и Шотландией — римское военно-оборонительное сооружение, воздвигнутое по приказу императора Адриана.
Он же перекинул мост через Рону в Авиньоне и другие так называемые «чертовы мосты», включая Чертов мост в Альпах, на Сен-Готардском перевале, которым прошел в 1799 г. под огнем неприятеля, над страшной пропастью, А. В. Суворов со своими чудо-богатырями.
Там мост через бездну отважной дугой
С скалы на скалу перегнулся;
Не смертною был он поставлен рукой —
Кто смертный к нему б прикоснулся? —
писал об альпийском Чертовом мосте Ф. Шиллер в балладе « Горная дорога» (1804).
Об истории строительства еще одного «чертова моста» рассказывают две статуи XII в. в Регенсбурге (Австрия).
«Одна статуя помещена под крышей собора между другими фигурами для стока воды, в виде человека, всем корпусом наклонившегося вниз, а другая на мосту — в виде обнаженного юноши, сидящего верхом на камне с надписью: «Как жарко» и с лицом, обращенным к собору. Легенда связала эти две фигуры с постройкой моста через Дунай (1135—1182).
Строитель моста будто бы бился об заклад с архитектором собора, кто из них скорее окончит свою работу, и при помощи дьявола опередил соперника, который от огорчения бросился с крыши собора и убился до смерти», — пишет искусствовед В. П. Зубов в статье «Архитектор в эпоху средневековья».
Восклицание «Как жарко» указывает не только на необычайную засуху летом 1135 г., но и на адское пламя, жар которого уже чувствует грешник, продавший душу Сатане в уплату за в срок построенный мост.
«Страннее всего, что дьявол употреблял иногда свои архитектурные таланты также на сооружение церквей и монастырей, — замечает А.В. Амфитеатров. — Но, конечно, в этом случае он либо преследовал свои тайные цели, либо бывал понуждаем Волей, Сильнейшей его. Так, говорят, им были сделаны планы и другие рисунки для Кельнского и Ахенского соборов, а последний даже отчасти, если не весь, им выстроен».
Ахенский собор был заложен в 798 г. на месте разрушенных римских терм — самое место для нечистой силы!
А в постройке Кельнского собора (заложен в 1248 г.), по нескольким свидетельствам, принимал участие Альберт фон Больштедт, прозванный Альбертом Великим (1193— 1280), профессор теологии в Кельне и Париже, глава схоластики своего времени, прославившийся обширнейшими трудами по богословию, философии и естественным наукам, после смерти почитавшийся как святой монахами-доминиканцами, в ордене которых состоял.
В потомстве за ним осталась слава великого астролога и алхимика, чернокнижника и мага: он — один из прототипов гетевского Фауста.
«Легенда рассказывает, что, принимая в Кельне в 1248 году короля Вильгельма и его гостей, Альберт под Рождество своими чарами наколдовал в его дворце волшебный сад с цветущими деревьями и певчими птицами, — пишет литературовед акад. В.М. Жирмунский в своей «Истории легенды о Фаусте».
— Чтобы накормить гостей своих устрицами, он стучал в окно, и невидимая рука протягивала ему желаемое блюдо».
По свидетельству своих средневековых биографов, он спроектировал хор Кельнского собора (разумеется, не без помощи нечистого) «как лучший архитектор по правилу и законам истинной геометрии» и даже «своими руками воплотил» форму и идею этого хора.
В Англии считается постройкой дьявола аббатство Кроуленд в Линкольншире. Проказливые чертенята еще долго докучали монахам, пугали их, неожиданно с ними заговаривали и т.п. Даниэль Дефо в своем «Путешествии по Великобритании» (1724—1726) иронически отзывается об этих толках — и в его время, 200 лет спустя после закрытия монастыря, округа еще полнилась ими.
«Чудесность дьявольских построек заключалась не только в их совершенстве, — подчеркивает А. В. Амфитеатров, — но и в скорости, с которой они созидались. Часто дьяволу давался для них срок не более как в одну ночь, — и он успевал, если только люди его не надували, чего по отношению к дьяволу, кажется, никто и никогда грехом не почитал.
Обязавшись на протяжении одной ночи выстроить церковь, дьявол переносил на место постройки из отдаленнейших мест целые гранитные скалы, глыбы и плиты цветного мрамора, иногда даже колонны, похищенные в каком-нибудь древнем языческом храме, вековые дубы и ели, металлические брусы и балки и, не покладая рук, рубил, строгал, буравил, тесал, ковал, лил, полировал, рыл, складывал, штукатурил, красил, рисовал, расписывал, ваял.
Так что с наступлением утра первый луч солнца уже зажигал на башнях яблоки из превосходного полированного золота и отражался в художественной живописи огромных стрельчатых окон. И уж за такую постройку нечего было бояться, что через год или два в ней обрушится потолок или обвалится стенная штукатурка.
Единственно, от чего дьявол систематически уклонялся, это — увенчать свое здание крестом. Да и то один раз адский архитектор умудрился и выстроил для шведского короля Олава Святого высочайший собор с крестом. Но однажды святой король, поднявшись на кровлю собора, с ужасом увидел, что то, что снизу кажется людям крестом, в действительности — золотая фигура коршуна с распростертыми крыльями».
Описывая в романе «Наше сердце» (1890) знаменитое аббатство ХII века Мон-Сен-Мишель в Нормандии —«своего рода заповедник готического искусства» (Л.Д. Любимов), возведенное на скале, в час прилива со всех сторон окруженной морем, Ги де Мопассан ненавязчиво подчеркивает в нем некое потустороннее, дьявольское начало:
«Высокое здание вздымалось на синем небе, где теперь четко вырисовывались его детали: купол с колоколенками и башенками, кровля, ощетинившаяся водостоками в виде ухмыляющихся химер и косматых чудищ…»
Мопассановские герои, «изумляясь поразительному сооружению», подходят к нему ближе по песчаной косе, выступившей из воды в час отлива.
«Над ними, в небе, высился причудливый хаос стрел, гранитных цветов, арок, перекинутых с башни на башню, — неправдоподобных, огромных — и легкое архитектурное кружево, как бы вышитое на лазури, из которого выступала, вырывалась, словно для взлета, сказочная и жуткая свора водосточных желобов со звериными мордами…»
В нем есть что-то ирреальное — если обойти и посмотреть на него со стороны моря, окажется, что оно способно менять свой облик, подобно призрачному замку Фата Морганы:
«С этой стороны аббатство, внезапно утратив вид готического собора, который так поражает, когда смотришь на него с берега, приобрело, как бы в угрозу океану, воинственный вид феодального замка с высокой зубчатой стеной, прорезанной живописными бойницами и поддерживаемой гигантскими контрфорсами, циклопическая кладка которых вросла в подошву этой причудливой горы».
Уроженец Нормандии, Мопассан с детства знал легенду о том, как было создано это архитектурное чудо.
«Дьявол настолько гордился своим зодческим талантом, что однажды вызвал архангела Михаила, старого своего неприятеля, на конкурс, кто построит красивее церковь на горе Сен-Мишель. Архангел, как и следовало ждать, победил , но и дьявол не ударил лицом в грязь; при том архангелова церковь была за красоту взята на небо, так что грешный мир о ней судить не может, а дьяволом воздвигнутая осталась на земле, и ею до сих пор любуются туристы как готическим шедевром» (А.В. Амфитеатров).
В строительстве Собора Парижской Богоматери дьявол, по преданию, также принимал участие и даже изобразил самого себя в образе одной из химер — знаменитого Дьявола-мыслителя (ок. 1220).
В историческом романе М.А. Алданова «Мыслитель» (1921—1927) есть эффектная сцена: таинственный незнакомец, изваявший Дьявола-мыслителя Нотр-Дам, ведет героев смотреть свою работу, и те недоумевают, почему он не вырезал своего имени на статуе — ведь потомки будут спрашивать, как звали мастера.
«— Нет, — сказал ваятель с живостью. — Кто увидит мою статую, тот этого не спросит».
