Сын был первым и желанным ребенком в нашей молодой семье. Я рожала его очень тяжело. В какой-то момент речь зашла о том, что ребенка не спасти, собирались спасать только жизнь матери. Но сын все же появился на свет! У меня создалось впечатление, что какие-то злые силы не хотели дать жизнь моему малышу, но другие силы, добрые, помогли ему выжить.
Сын с детства был очень смышленым ребенком, но его мучили хронический тонзиллит и частые простудные заболевания. Перед школой у него обнаружилось заболевание крови. Диагноз звучал как приговор. Нужно было искать лекарства. Сделали пробу — никакие средства, применяемые в таких случаях, ему нельзя было давать из-за аллергии.
Подходил только один препарат, но он продавался в аптеке для руководящих работников (дело происходило в советское время). Нам отказали в его приобретении. Это было ужасно! Лекарство лежит на витрине, ребенок без него погибает, а мы за свои же деньги не имеем права его купить!
Унижаясь, мы вымолили это лекарство. Но оказалось, что полной гарантии излечения нет. Врачи сказали, что все зависит от его организма. А сын очень хотел ходить в школу. Занятия к тому времени уже начались, и он, сидя дома, писал и читал без всякого принуждения. Такая у него была жажда жизни!
Мы ночью часто подходили к кроватке нашего мальчика и слушали его дыхание. Через месяц повторили анализ — и он оказался хорошим! Какие-то добрые силы снова спасли нашего ребенка.
Сыну нравилась учеба, он хотел непременно быть лучшим в классе. И ему это удалось. Но были моменты, когда он поднимал глаза к небу и говорил:
— Я на земле долго не задержусь. Меня очень скоро заберут отсюда. Я здесь временно…
Мы пугались — нельзя говорить такие вещи даже в шутку.
В 20 лет сын, уже студент, женился на своей одногруппнице. Медовый месяц они проводили в палатке на берегу моря. Однажды к ним приехали родственники жены, ловили рыбу, варили уху. У них была бензиновая печка, в которой на ветру вспыхивали очень высокие языки пламени. И вот, когда они в очередной раз готовили, из печки вдруг вырвалась струя бензина.
Вокруг стояло несколько человек, но горящий бензин облил только нашего сына. Никто из окружающих не смог сразу сообразить, что делать. Сын упал на песок и стал кататься по нему. Ему удалось сбить пламя, но он получил ожоги сорока процентов тела. На легковушке его срочно привезли в ближайшую больницу. Нам снова сказали:
— Мужайтесь, гарантий дать не можем! Если организм выдержит, значит, будет жить!
Через месяц сын написал в больнице заявление, что берет на себя ответственность и просит выписать его. В этот период у него начиналась практика на заводе. Без нее пришлось бы брать академический отпуск — и получение диплома в таком случае откладывалось бы на год. Все обошлось: его опять кто-то хотел забрать, и снова кто-то спас.
Сын жил в семье родителей жены, но очень хотел иметь свою квартиру. Получив в институте звание офицера, решил пойти служить в армию. Я была уверена, что он не пройдет медкомиссию в военкомате, но его взяли, хотя он был весь в рубцах. Служить отправили в Ужгород, в артиллерийскую дивизию, где постоянно проходили испытания оружия на разных полигонах.
На базе этой дивизии проводились последние учения армий стран Варшавского договора, во время которых погиб солдат, попав под гусеницы БТР. Сначала расследование показало, что солдат попал под БТР моего сына.
Он ничего не писал нам об этом, пока комиссия не пришла к окончательному выводу — солдат попал под другой БТР, идущий почти вплотную с тем, которым командовал сын.
Сын вернулся домой разочарованный и разбитый. Никакой квартиры ему не дали. Тогда он решил заработать хотя бы на машину. Два года подряд летом брал на заводе дополнительный отпуск и продавал на берегу моря мороженое. Наконец, купил подержанную легковушку. Однажды ехал по скользкой дороге, впереди него оказался велосипедист, который катил, виляя туда-сюда.
И тут из-за поворота выскочила маршрутка. Спасая велосипедиста, сын врезался в маршрутку. Снова больница, ушибы, переломы, плюс к тому его машина не подлежала ремонту, а владелец маршрутки потребовал в качестве компенсации за ущерб приличную сумму.
Спустя некоторое время сына стали беспокоить почки. Но он был начальником цеха на частном предприятии, проводил на работе по 12-14 часов в сутки, заниматься собой было некогда. Когда состояние здоровья стало критическим, приехал в Запорожье для установления точного диагноза. Его положили в больницу, взяли ткани на онкоисследование и обнаружили запущенный рак.
Перевели в онкологический диспансер. Но за день до операции у него случился инсульт, проводить операцию стало невозможно. Три года прошли в борьбе за жизнь, в переездах из одной больницы в другую — это был ад. Он просил меня только об одном: вколоть что-нибудь, чтобы прекратились мучения.
Умер 13 февраля, в 47 лет, тихо, во сне. На этот раз его действительно забрали какие-то темные силы, присутствие которых он всегда чувствовал…
