К пророчествам Нострадамуса его современники относились по-разному, и диапазон их чувств варьировался от самого острейшего неприятия до признания и даже нескрываемого восторга. Однако королевский двор Екатерины Медичи в этом смысле отличался редкостным однообразием: сама Екатерина была пылкой поклонницей таланта пророка, а потому и все особы, приближенные к королеве, спешили выразить ей свою полную солидарность. Будучи на публике рьяной католичкой, на самом деле Екатерина оставалась преданной языческим обрядам. Она свято верила в силу магии, алхимию и предсказания будущего, нередко просчитывая результаты своих придворных интриг посредством карточного гадания или ритуалов с магическим зеркалом. Неудивительно, что когда королева прочитала 35-й катрен первой центурии Нострадамуса, не предвещающий ее супругу ровным счетом ничего хорошего, она в тревоге показала его Генриху II.
В отличии от жены Генрих не был подвержен мистицизму, не особо веря во всю эту «оккультную чепуху». Однако даже он обеспокоился не на шутку. Дело в том, что за некоторое время до того придворный астролог Люк Горик также предупредил короля, что на 41-м году жизни ему угрожает смертельная опасность от ранения в глаз на турнире или каком-либо другом символическом поединке. Вот почему перепуганный Генрих срочно вызвал Нострадамуса из Салона в надежде уточнить некоторые части зловещего пророчества.
Не медля ни минуты, Нострадамус отложил все свои дела и отправился в нелегкое путешествие в Париж, занявшее у него порядка двух месяцев. Ночью 15 августа 1556 года 53-летний пророк, которому, надо думать, нелегко далась многонедельная гонка по далеким от идеального состояния проселочным дорогам Франции, прибыл в столицу, а уже на следующее утро отправился в загородную резиденцию короля Сен-Жермен-ан-Лайе, дабы засвидетельствовать ему свое почтение. Десятки придворных сбежались взглянуть на знаменитость, и сама королева встретила его восторженно, задавая бесчисленные вопросы. Что же касается Генриха, то он держался настороженно, не проявляя к Нострадамусу особого интереса, как будто не по его высочайшей воле тот мчался Бог знает откуда, меняя лошадей и не давая себе отдохнуть.
Напротив, как только он узнал от астролога все, что касается относящихся непосредственно к нему зловещих катренов, Генрих тотчас покинул собравшихся. Но самое большое разочарование ждало пророка спустя некоторое время, когда король и королева прислали ему свое царское вознаграждение. Такое, что даже далекий от корысти Нострадамус, сотни раз лечивший задаром бедняков, не на шутку рассердился высочайшим подарком. Да, раздавая лекарства нищим, он знал заранее, что с них нечего взять, но когда монархи одного из самых богатейших государств в Европе присылают ему «благодарность» в размере 130 крон (100 от Генриха и 30 от Екатерины), понять это очень трудно. Ведь только на эту двухмесячную поездку, вытрясшую из него, казалось, всю душу, Нострадамус потратил 100 крон из своего собственного кармана. —Таким образом, получилось, что плата за жизненно важное для короля предостережение составила каких-то 30 крон, а этих денег не хватит даже на обратную дорогу.
Вот почему, досконально зная всю предысторию, не веришь себе, вчитываясь в льстивые на первый взгляд строки «Послания Генриху II». Этого просто не может быть! «Непобедимому Генриху, самому могущественному и всехристианнейшему королю… Я никогда не перестану превозносить и чтить тот день, когда я впервые возымел счастье предстать перед Вашим неповторимым в своем роде и в то же время дружелюбным Величеством». Неповторимым — да! Но дружелюбным? Впрочем, в любом случае теперь, когда биография пророка лежит перед вами как на ладони, ответьте, что могло заставить Нострадамуса превратиться в придворного льстеца? Как вообще могло получиться так, что человек, прошедший огонь, воду и медные трубы, закаленный всеми возможными почестями и невзгодами и вдобавок ко всему имеющий прочную связь с Божественным, позволяющую ему видеть то, что скрыто ото всех, вдруг изменил сам себе и всем принципам только лишь для того, чтобы добиться милости монарха, которого (как он знал точно) всего через пару лет уже не будет в живых? Кстати сказать, придворный этикет того времени при письменном обращении к королю вполне позволял обходиться гораздо менее звучными эпитетами, чем «всехристианнейший» и так далее.
«Поэтому я и направляю мои посвящения — ночные и пророческие наития — Вам, наиразумнейшему и мудрому правителю»… Ну, разве это не странно? К моменту написания этих строк король Франции не успел сделать ничего особенно мудрого или разумного. Более того, Нострадамусу, как никому другому, было известно, что и времени на будущие свершения у него тоже не осталось.
Молодой лев превзойдет старого
На поле битвы в одиночном поединке,
Он пронзит его глаза через золотую клетку,
Две раны в одном, затем умрет мучительной смертью.
Так гласил 35-й катрен первой центурии. Тот самый, ради объяснения которого пророк отправился в далекий трудный путь.
В 1559 году это пророчество сбылось вплоть до мельчайших подробностей. Молодой капитан шотландской гвардии граф Монтгомери на заключительном этапе турнира, устроенного королем в честь свадьбы своей дочери с испанским королем, сразился с Генрихом, на чьем щите красовалось изображение льва. Осколок копья Монтгомери проломил золотое забрало короля, так похожее на «золотую клетку», и вонзился в его левый глаз. Спустя несколько дней страшных мучений король скончался. Молодой лев победил старого…
Так почему же, спрашивается, именно этому не самому выдающемуся человеку, жить которому оставалось считанные месяцы, посвятил Нострадамус самую важную (как мы увидим в дальнейшем) и самую необычную часть своей работы? И почему в так живо нарисованном им портрете Генриха не видно ни единой черты реального короля, но зато угадывается совсем другой человек, перед которым великий пророк действительно был готов преклонить колена? Ответ, который напрашивается на все эти вопросы, невероятен. Однако мы считаем, что он единственно приемлемый в данной ситуации.
Нострадамус никогда не писал Генриху II, жадному королю и человеку, которого он не уважал. Он отправлял послание кому-то другому, но хотел, чтобы королевский дом сыграл роль почтальона, доставив письмо прямо до пункта назначения. Поскольку адресат его — тоже Король, но Король с большой буквы — находился в далеком будущем, то никто лучше правящей верхушки Франции не мог гарантировать посланию сохранность в столь длительном путешествии, длиною в несколько веков. Что же касается переводчика, то есть человек, который раскроет потаенный шифр и донесет его до ушей адресата,— то и он, несомненно, когда-нибудь должен был появиться. В нужное время и в нужном месте.
