Апостол Павел в Аравийской пустыне в течение трех лет постигал свои внутренние побуждения к постижению высшей истины, которые мог воспринять лишь в одиночестве. Удалялся от мира и сам Иисус… Ну а обычные люди? Что происходит с ними в ситуациях, когда «ничего нет, кроме них самих»?
Одиночество навигатора
У Станислава Лема есть фантастический рассказ «Условный рефлекс» из серии о космическом навигаторе Пирксе. Там описывается, в частности, одно из испытаний, которым подвергали курсантов, кандидатов в космонавты. Называлось это «сумасшедшая ванна». Испытуемого в глухой парафиновой маске погружали в воду, которую нагревали до тех пор, пока он не переставал ощущать температуру. Тело «пациента» свободно держалось чуть ниже поверхности, дышал он через трубку. Таким образом, он был полностью отрезан от всех внешних восприятий. Дадим слово Лему. «На языке ученых, — пишет он в рассказе, — этот опыт назывался «устранение афферентных импульсов». Присутствие воды скоро становилось неощутимым, и лишенный зрения, слуха, обоняния, осязания «пациент» покоился в состоянии невесомости — столько времени, сколько мог выдержать».
Таково описание опыта. А вот что чувствовал при этом герой Лема Пирке: «Он распадался… Не на отдельные личности, а на страхи… На независимые друг от друга куски темноты… В этих мельканиях и взлетах было непонятное напряжение, усилие, будто при смертельной болезни, когда… сквозь мглу и пустоту что-то жаждет в последний раз отозваться, дотянуться до другого человека… Это безболезненная агония — мертвящий, нарастающий прилив небытия».
Наших, советских кандидатов в звез-допроходцы испытанию «сумасшедшей ванной» не подвергали. Было другое, но с той же целью — сурдокамера, полностью отгораживающая от мира: от запахов, звуков, шумов, общения. Вот что рассказывают об этом сами космонавты. Андриян Николаев: «Хотелось услышать хотя бы тонюсенький птичий писк, увидеть что-нибудь живое. И вдруг меня словно кто-то в спину толкнул. Поворачиваюсь и в малюсеньком обзорном кружке вижу глаз — живой человеческий глаз. Он сразу исчез, но я его запомнил — от табачного цвета глаза до каждого волоска рыжеватых ресниц… Не знаю, как я не выкрикнул: «Ну, еще взгляни! Посмотри хоть малость!»» Борис Волынов: «Живое слово, только одно слово — что бы я отдал тогда за него!»
Концерты в мире безмолвия
Эксперименты с сурдокамерой проводились не только в центре подготовки космонавтов. Множество таких опытов на добровольцах с целью изучения «сенсорного голода» провел в 1970-х годах видный советский психолог В.И. Мясников.
Вот что писал впоследствии один из его испытуемых: «Как я себя чувствовал? Порой хорошо, порой тоскливо. Настороженность какая-то была, постоянно прислушивался. Примерно на четвертые сутки стал «слышать» отрывки из музыкальных произведений — прелюдии Рахманинова, музыку Брамса, Равеля, Бетховена. Особенно чисто — Бетховен, Девятая симфония в немецком исполнении. Вдруг отчетливо увидел всю обстановку Большого зала консерватории и даже услышал голос женщины-конферансье.
Были «слышны» голосовые пьесы, арии и романсы, и прямо-таки буйным мусором кружили наскучившие обрывки мешанины из танцевальных мелодий… Прямо преследовали. Одно от них было спасение — начинал прислушиваться к возможным шумам в камере, и всякое звучание любой музыки прекращалось. Очень испугало внезапное включение дистанционной фокусировки телекамеры. Породило неожиданную ассоциацию — лесоразработки в Прикарпатье, падающим деревом задавило человека. Поразила яркость представления работающей пилы и треска падающего дерева».
Не правда ли, очень похоже на слуховые и зрительные галлюцинации? По сути, это и должны быть галлюцинации, достигающие порой почти вещественной убедительности. Однако люди, обладающие здоровой психикой, обычно осознают, что с ними происходит, и могут избавиться от этого с помощью определенных приемов. Поэтому психологи называют такой «синдром одиночества» не галлюцинациями, а «эйдетическими представлениями» (от греческого «эйдос» — «образ»).
Полеты во сне и наяву
Так обстояло дело в СССР. Американские же исследователи в те времена изучали ощущения пилотов высотных самолетов, работающих в одиночку. Многие из летчиков сообщали, что на высотах от 10 до 25 тысяч метров испытывали «чувство оторванности от Земли», причем проявлялось оно по-разному. Для одних это было «ликование, стремление бесконечно продолжать полет», другие испытывали ужас. Некоторые пилоты рассказывали, что в то время их чувства были оторваны от собственных тел, будто они находились в другом мире.
Зачастую полеты сопровождались и вероятными галлюцинациями. Так, летчик американских ВВС Аллен Крейг поведал, что в длительном высотном полете увидел… черта, сидящего на облаке, который как бы «отмахивал» его в сторону от намеченного курса. Пилот усилием воли заставил себя продолжать выполнение программы полета, но избавиться от черта так и не смог. Только был ли он всего лишь видением? Продолжим наше небольшое исследование.
Формулы творчества
В обычной обстановке на человека воздействуют широкие потоки внешних раздражителей, как правило, сознанием не воспринимаемых, настолько они привычны. В изоляции же — большей или меньшей — потоки эти прекращаются либо затормаживаются, и наступает очередь эйдетических представлений.
Писатели и художники, понятно, в сурдокамерах не сидят, но работают по большей части в одиночестве, и творческие озарения нередко бывают связаны с этим. Например, И.А. Гончаров писал о своих героях: «Лица их не дают мне покоя, пристают, позируют в сценах… Я слышу отрывки их разговоров, и мне часто кажется, что я это не выдумываю, а просто все носится в воздухе около меня, и мне надо только смотреть и вдумываться». А Лев Толстой о своих литературных персонажах говорил так: «Я физически видел их».
А вот как работал английский художник XVIII века Джошуа Рейнольде. Он набрасывал эскиз портрета натурщицы в течение 30-40 минут, и больше она живописцу нужна не была. Он ставил кресло, где она сидела, на прежнее место и реально видел ее образ, продолжая работу над портретом. Если кто-то случайно оказывался между художником и креслом, Рейнольде просил его отойти в сторону и не заслонять образ женщины. Как тут не вспомнить хрестоматийный пример с Мартином Лютером, запустившим чернильницей в черта, внезапно «возникшего» в углу его кабинета!
Атеист в раю
Широко известны книги Рэймонда Моуди «Жизнь после жизни» и «Жизнь после смерти». А вот американский нейрохирург Александр Эбен, преподававший в Гарварде и имевший безупречную научную репутацию, всегда считал себя атеистом и в загробную жизнь не верил… До тех пор, пока в октябре 2008 года не впал в недельную кому. Попросту говоря, кора его головного мозга прекратила работу. Чем не пример полного, абсолютного «устранения афферентных импульсов»!
И вот тогда ученый, как уверяет он сам, совершил… путешествие в рай. Вот как это описал Эбен: «Нет никакого научного объяснения тому, что хотя тело мое было в коме, а кора мозга отключилась, сам мозг продолжал работать и отправился в другую, гораздо большую Вселенную — измерение, о существовании которого я никогда не подозревал».
После этого события ученый обратился к церкви. Он написал книгу «Путешествие нейрохирурга в загробный мир» о своем «потустороннем» опыте. «Я по-прежнему врач и остаюсь человеком науки, — подчеркивает ученый, — но на глубинном уровне я очень отличаюсь от того человека, которым был до того, как увидел эту новую картину реальности».
Множественная Вселенная
Но, возможно, научное объяснение все-таки есть. Его предлагает американский физик Хью Эверетт. Еще в 1990-х годах он предположил, что происходящее с людьми, лишенными внешних воздействий, случается не вследствие нарушения «правильной» работы мозга, а… на самом деле. Эверетт считает, что наша Вселенная не одна (универсум — «один мир»), их несколько, много или даже бесконечное число (муль-тиверсум — «много миров»). И при определенных условиях (сенсорная изоляция, кома, клиническая смерть) сознание человека может посещать другие ветви бытия.
А российский ученый Юрий Лебедев предложил «теорию склеек», математически обоснованную физиком Александром Гуцем в книге «Элементы теории времени». Согласно этой концепции, миры могут соприкасаться. И «отключенный» от нашей, привычной реальности человек может воспринимать действительность иную, но не воображаемую, а столь же материальную, существующую в обычно недоступных нам пластах мультиверсума. Эта реальность может быть как очень близкой нашей (вспомните «концерты в мире безмолвия»), так и очень далекой от нее («рай» Александра Эбена). Вполне возможно, что множественность миров неисчерпаема.
Дверь в стене
В книге Томаса Мертона «Новые семена созерцания» приводится цитата из Библии (правда, не уточняется, где именно в Книге книг это сказано): «Быть одиноким и знать, что я есть Бог». Не в этом ли глубинный смысл ухода глубоко верующих людей в монастыри, скиты, в отшельничество? Прозрение, единение с Богом, едва ли возможное в миру… А «чистое сознание» восточных учений? Одиночество как проводник к высшему знанию, постижению Бога…
Голос Небес звучит негромко. Суматоха внешнего мира мешает расслышать его четко. Благодати можно достичь, лишь отрешившись от этой суматохи — Мертон вслед за многими, искавшими «небесное откровение», считает именно так. Здесь вспоминается рассказ Герберта Уэллса «Дверь в стене». Речь там идет о человеке, обнаружившем в детстве дверь в волшебный сад, потерявшем дорогу к ней и посвятившем всю жизнь ее поискам. Наконец, ему кажется, что он эту дверь нашел. Он распахивает ее, срывается с высоты и разбивается… Так, во всяком случае, считают окружающие. «Но кто знает, что ему открылось?» — восклицает писатель в финале рассказа.
Андрей БЫСТРОВ
«Тайны ХХ века» февраль 2013
