Наследники древности
В роли хранителей культурного наследия выступают в этот период народы восточного Средиземноморья и Юго-Западной Азии. Первое место среди них принадлежит сложному государственному образованию, известному под названием «Византия«. Она остается светочем цивилизации и одновременно единственной в Средиземноморье сверхдержавой. Ее золотая номисма — ипостась римского солида — является самой авторитетной денежной единицей.
В течение трех с лишним веков после падения Рима окружающие народы знают только одного императора — того, что в Константинополе. Упадок культуры затронул Византию лишь в слабой степени. Здесь живы достижения «осевого времени». В центральных областях даже простолюдины владеют грамотой, а прочно укоренившееся христианство способствует глубоким духовным поискам. Правда, логика и философия теперь поставлены на службу богословию, а демократия выродилась в столкновения «димов» — организаций, представляющих собой нечто среднее между шайками спортивных фанатов, политическими партиями и религиозными общинами.
Византийцы числят себя ромеями — римлянами, а свою империю называют Романией, но почти никакого отношения к Риму она уже не имеет. Ее основу составляет эллинская (греческая) цивилизация, та, что во времена Гомера существовала в границах Эгейского мира (юг Балканского полуострова, запад Малой Азии и близлежащие острова). С конца VI века имперский административный аппарат теряет всякое сходство с римским, а греческий язык утверждается в качестве государственного.
Однако в состав империи входят и области с совершенно иным наследием. Ее видимое единство обеспечивается не столько греческой культурой, сколько административным аппаратом и христианской религией. Крестьянину на севере Балкан и на востоке Малой Азии ничего не говорят имена Ахилла, Перикла или Сократа, но он знает, что в Константинополе есть император, а на небе Святая Троица.
Впрочем, из-за несовместимости цивилизаций византийская церковь расколота на враждующие течения. Пришельцам-славянам ближе учение павликиан, отрицающее официальную церковную иерархию. Менталитет древних цивилизаций — урарто-армянской, сиро-финикийской и египетской — не приемлет соединения в Иисусе Христе «нераздельно и неслиянно» двух начал — божественного и человеческого, ибо в божественном для них воплощена царская власть — абсолютная, недосягаемо вознесенная над подданными, повергающая во прах своим величием. Поэтому в Сирии укрепляется несторианство, разделяющее две природы Христа непроходимой стеной, а Александрия Египетская становится оплотом монофизитства, вообще отрицающего в нем человеческое начало.
В VII веке восточные провинции Византии с легкостью откалываются от христианства, чтобы объединиться под знаменем новой, более приемлемой для них религии — ислама. Многовековое общение с семитскими цивилизациями изменило менталитет и самих эллинов: разница между дворами византийского императора и восточных деспотов иногда почти неразличима, а церковь Константинополя периодически подпадает под влияние восточных доктрин.
Рождение Запада
Понятие «Средневековье» принадлежит исключительно истории Западной Европы. В XIV-XV веках деятели Возрождения, оглянувшись на прошлое своих стран, обнаружили между римским величием и собственной эпохой свободного разума тысячелетнюю пропасть, заполненную невежеством и религиозным фанатизмом. Этот мрачный период они назвали «Средними веками», хотя именно тогда родилась их собственная цивилизация — тот самый «Запад», который впервые в истории оказался противопоставленным «Востоку», а по существу — всему остальному миру.
Развитие «плода» протекало чрезвычайно медленно и с большими трудностями. Спад в производстве, торговле и культуре, отмечавшийся уже на закате Римской империи, продолжился в VI-VIII веках. Добавьте к этому серию эпидемий, сокративших количество европейцев на четверть или даже на треть. Однако римские корни проступали повсюду. Характер населения изменился мало. Германские говоры довольно быстро стушевались перед латинскими диалектами. Григорий, епископ города Тура, сообщает, что при въезде в 585 году франкского короля Гунтрамна в Париж горожане приветствовали его «хвалебными словами то на сирийском языке, то на латинском (то есть на народной северофранцузской латыни. — А.А.), то даже на языке самих иудеев», но только не на франкском. Практически единственным видом письменности являлась латынь. Назначенцы германских королей сотрудничали с сохранившимся в городах римским самоуправлением. На юге Галлии романизированная знать вплоть до VIII века продолжала кичиться римским лоском и принадлежностью к сенаторскому сословию.
Христианство в раннесредневековой Европе в силу общей неграмотности было довольно поверхностным и примитивным, зато церковь здесь брала на себя немалую долю мирских забот. С исчезновением римской имперской администрации епископ, предоставленный сам себе, непосредственно управляет населением епархии, зачастую занимая более высокое положение, чем королевский граф, и почти всегда превосходя его грамотностью. Он отстаивает интересы церкви (и свои собственные — разделить их невозможно) от посягательств королей, герцогов, графов и баронов, причем не только с молитвенником, но часто и с мечом в руке. А поскольку единственным настоящим городом в Западной Европе остается Рим, его епископ — папа — занимает уникальное положение. Да и остальные епископы заинтересованы в повышении его авторитета в противовес светским владыкам.
Наибольший успех сопутствовал франкским королям, объединившим под своей властью земли будущих Франции, Швейцарии, Бельгии, Нидерландов, западной Германии и северной Италии. Воспользовавшись тем, что в Византии престол узурпировала императрица Ирина, церковный собор, созванный в Риме 23 декабря 800 года, вынес решение: «Поскольку в настоящее время в стране греков нет носителя императорского титула, а империя захвачена местной женщиной, последователям апостолов и всем святым отцам, участвующим в соборе, как и всему остальному христианскому народу, представляется, что титул императора должен получить король франков Карл, который держит в руках Рим, где некогда имели обыкновение жить цезари».
Во время рождественской мессы в соборе Святого Петра папа Лев III, приблизившись к королю, возложил на его голову императорскую корону. Так Западная Европа вновь обрела императора — Карла Великого.
Конец аваров
Европейская восточная периферия, в отличие от западной, никакого «Средневековья» не знала, но по иной причине: упадок цивилизации не затронул ее, поскольку самой цивилизации здесь еще не существовало. Народы в этих регионах продолжали двигаться в поисках наиболее комфортной среды обитания.
В VII веке здесь начинается перераспределение влияния между тюркскими и славянскими народами. Толчок этому процессу дали события 630-х годов, потрясшие одновременно два кочевых каганата — аварский, расположенный в центре Европы, и западнотюркский на ее восточных рубежах. После смерти аварского кагана Бояна славянские племена сербов и хорватов нанесли поражение аварам и заняли Иллирик, а к востоку от аваров хан Куврат объединил под своей властью племена булгар. Его ханство, именовавшееся Великой Булгарией, располагалось в Приазовье, в бассейне реки Кубань и на Таманском полуострове. (В отличие от восточных тюрков, распускавших длинные волосы по плечам, булгары брили головы, оставляя на макушке пучок длинных волос, — прическа, которую позже переняли первые киевские князья, а затем казаки.)
Тогда же, в 630-х годах, клан Ашина (тюркское имя, означающее «волк»), правивший до того тюрками более двух веков, утратил власть в западнотюркском каганате. Остатки его бежали на запад и объединили племена, кочевавшие между Доном, Манычем, Волгой и Каспийским морем, под общим именем «хазары». Считая себя прямыми наследниками тюркской державы, хазарские Ашина именовались каганами; их зимней ставкой стал город Итиль неподалеку от волжского устья.
По смерти Куврата хазары покорили приазовских булгар. Однако некоторые булгарские кланы во главе с ханом Аспарухом, сыном Куврата, перекочевали в низовья Дуная, потеснив византийцев и подчинив осевших здесь ранее славян. В исторически короткий срок дунайские булгары перешли к оседлой жизни и полностью растворились среди многочисленных славянских подданных. Зимняя ханская ставка Плиска стала первой столицей дунайской Болгарии, а хан Крум, современник Карла Великого, на пирах уже произносил тосты за здоровье гостей по-славянски.
В 803 году Крум и Карл Великий одновременно с двух сторон напали на аваров и наголову их разгромили. «Подвижное государство» в самом центре Европы было уничтожено, его земли поделили германцы-франки и ославянившиеся болгары. Более того — с этого момента авары как нация исчезают с исторической арены. Древнерусская пословица «погибоша, аки обры» («погибли, как авары») донесла до нас впечатление, которое произвело на славян это событие.
Восточные славяне и их новые соседи
Славяне после гибели государства Эрманариха и ухода германских племен на запад занимают их место, растекаясь с берегов Дуная во всех направлениях. Их язык постепенно утрачивает единство, он распадается на две или три (у лингвистов нет единой точки зрения на этот счет) диалектные группы. На западе они занимают земли по соседству с германцами — от Богемского леса до Шлезвига. История этих западных славян в дальнейшем тесно переплетается с историей Западной Европы, прежде всего Германии. На востоке же к VIII веку славяне расселяются на огромном пространстве нынешних Украины, Белоруссии и западнорусских областей.
Лесной район к югу от Припяти, между Случью и Тетеревом, заняли племена древлян, земли к северу от них, между Припятью и Западной Двиной, — дреговичи , верховья Волги, Двины и Днепра — кривичи («их же град есть Смоленск», говорится в летописи), а бассейн реки Полоты, впадающей в Двину, — полочане . К юго-востоку от древлян, в области Киева, расселились поляне, еще дальше на восток, по Суле, Сейму, Десне и Северскому Донцу, — север (северяне), между Десной и Сожем — радимичи . Таким образом, на юго-востоке славяне вошли в соприкосновение с хазаро-булгарами.
Хазарский каганат, долгое время тесно контактировавший с Византией, уже не был примитивным кочевым объединением. От большинства других «подвижных государств» Великой степи его отличали две важные особенности. Прежде всего, в нем сложилась система двоевластия (не ясно, как и когда именно). Каган считался верховным главой хазар, но фактическая власть находилась в руках младшего правителя — мелика (царя), или шада, который мог смещать и ставить каганов.
Вторая оригинальная особенность лежала в области религии. В Западной Евразии и Средиземноморье понятие цивилизации к описываемому времени уже достаточно прочно ассоциируется с единобожием. Мир языческий — это одновременно и мир варварский. В Хазарии большинство кочевого населения почитало духов и верховное божество Тенгри-хана — бога неба, солнца и огня. Но правящая верхушка с момента образования каганата стремилась к введению единобожия. В конце VIII века Византия учредила в Крыму Готскую митрополию, семь епархий которой находились на землях Хазарского каганата. Однако хазары опасались, что, приняв христианство, окажутся под контролем не только константинопольского патриарха, но и византийского императора.
С мусульманами, овладевшими к тому времени Закавказьем, хазары постоянно воевали. И когда военные операции мусульман были особенно успешными, испуганный каган давал обещание принять ислам, переставал есть свинину, пить вино, но тем дело и кончалось. Все больше правящая верхушка хазар склонялась к иудаизму, благо на территории каганата имелось довольно много еврейских кланов, бежавших из Ирана под натиском арабов. Принятие религии от беженцев, а не от могущественного соседа ни в коей мере не угрожало суверенитету каганов и царей.
Переход к единобожию не был единовременным шагом, поэтому даты обращения хазарской верхушки в иудаизм называются самые разные — от 620 года до середины IX века. По мнению историка С. А. Плетневой, введение новой религии в государственном масштабе произошло при кагане Обадии, современнике Карла Великого, то есть на рубеже VIII-IX веков.
Операцию по изменению религиозной ориентации рыхлая хазарская держава перенесла с большим напряжением. Между окружением кагана, принявшим новую веру, и провинциальной знатью обострилась борьба за власть и влияние. Видимо, в этой смуте погибли каган Обадия и его сыновья, а Крым откололся от каганата и перешел под власть Византии.
Религиозные распри, как и постоянные вторжения мусульман из Закавказья, побуждали часть хазар и булгар откочевывать на широкие и обильные пастбища донских и волжских степей. В ходе этого движения они обложили данью славянские племена полян, северян и радимичей. Некоторые булгарские кланы переместились еще дальше на север и осели в районе средней Волги и Камы, поставив под свой контроль финно-угров, населявших нынешние российские автономии — Мордовию, Чувашию, Татарстан и Марий Эл, а также Ростовский и Муромский районы. В результате размеры каганата выросли примерно в три раза.
Между тем часть славянских племен, двигаясь на северо-восток, оказалась соседями близких им по языку балтов — предков литовцев и латышей. Еще дальше на востоке эти славяне попали в окружение финоязычных народов, занимавших огромную территорию — нынешние Эстонию и Финляндию, всю северную часть Европейской России (южная граница их расселения проходила примерно по линии от Рижского залива по Даугаве к средней Волге) и земли за Уральским хребтом. В начальной русской летописи, составленной в XII веке по более ранним источникам и именуемой «Повесть временны’х лет», упоминаются финские народы — водь, чудь, меря, весь… Неудивительно, что в облике пришельцев-славян появляются финские черты, возникшие от многочисленных смешанных браков.
В летописи говорится: «Словени же седоша около езера Илмеря, и прозвашася своим именем». Итак, самая северная славянская группировка достигла озера Ильмень (Илмерь) и, оказавшись в окружении иноязычного населения, приняла общеродовое имя — словене. Неизвестно, откуда они пришли в эти места — с юга, со стороны Хазарии, или же с запада, где примерно в то время славянские племена расселяются от Кильской бухты до устья Вислы. В новгородских преданиях говорилось о приходе предков новгородцев с берегов Черного моря, а историк Н. И. Костомаров отмечал сходство украинских и новгородских говоров.
Таким образом, уходя все дальше от Средиземноморья, часть славянских племен не позднее VIII века расселилась в самом глухом углу Европы, отгороженном от всех очагов культуры тысячами километров степей, лесов и болот. Но пока они удалялись от цивилизации, цивилизация двигалась вслед за ними со стороны Скандинавии.
Эпоха викингов
Северных германцев обычно называли норманнами, то есть «северными людьми», хотя, по существу, такое название относилось лишь к жителям Норвегии. Общество норманнов было довольно примитивным — с кровной местью и верой в колдовство. Но оно позволяло большому слою людей жить свободно. Кланы у норманнов если когда и существовали, то рано исчезли. Не было у них даже родовых фамилий, подобных, например, римским. Если человека звали Бьерн Харальдссон — «сын Харальда», то его сына Гуннара звали уже Гуннар Бьернесон — «сын Бьерна», а дочь Уни соответственно Уни Бьернедоттир — «дочь Бьерна». Свободные домохозяева решали общие дела на ежегодных съездах — тингах. Христианство норманнов еще не затронуло, они поклонялись своим древним богам — Тору, Одину и другим.
Особую роль в северном обществе играли конунги. В отличие от остальных, конунг был «неподвластен никому и ничему», кроме древних, освященных богами обычаев. Считалось, что «конунг должен воевать, а не пахать землю». Вокруг него складывалась дружина, которую он кормил, поил и одевал. Дружинниками становились чаще всего холостяки — молодые и не очень, из местных и пришлые, преимущественно финны и славяне. Впрочем, не все конунги были воинственными, некоторые из них не гнушались ухаживать за своими свиньями.
Цивилизация явилась к норманнам в обличье купца. Торговля — грандиозное изобретение, позволяющее (при наличии золота и серебра или их заменителей) почти гарантирован но получить желаемое. Благодаря торговле самый простой прежде способ приобретения нужных вещей — грабеж — постепенно отходил на задний план, а в наиболее развитых обществах вообще оттеснялся на задворки. Однако северные германцы стояли в самом начале этого пути.
Географически из норманнов ближе всех к цивилизации находились жители Ютландского полуострова, которые в обмен на янтарь издавна получали изделия из бронзы, золота и стекла. Когда большая часть ютов — коренных обитателей Ютландии — в компании с саксами и англами отправилась завоевывать Британию, их место заняли даны, пришедшие с юга Скандинавии. Так Ютландия стала Данией. В описываемое время датский, шведский и норвежский народы начали обособляться друг от друга, хотя язык их еще оставался единым.
Уже в VII веке северный торговый путь продлевается из Ютландии к юго-восточному побережью Скандинавии, до области Упланд, населенной свеями (шведами). Появляются торговые поселения в Экеторпе на острове Эланд, затем Хельге и Бирке на озере Меларен, близ современного Стокгольма. Близкое знакомство с красивыми вещами, изготовленными в цивилизованных странах, до предела разожгло природную жадность норманнов (одно из дошедших до нас поэтических произведений их так и называется — «Недостаток золота»). Торговать норманны умели и любили, но основным источником богатства для них была не столько торговля (и тем более не земледелие: земель, пригодных для обработки, на европейском Севере совсем немного), сколько грабежи.
Морской поход с целью грабежа (и отчасти торговли) назывался «викинг» (vikingr), этим же словом именовались и его участники. Такие походы могли организовать лишь люди зажиточные (снарядить подобную экспедицию стоило недешево), но желающие добыть еще больше золота, рабов и славы. Сколотив дружину и снарядив корабли, в случае удачи можно было стать конунгом.
Прекрасно вооруженные викинги перемещались по морю в длинных многовесельных кораблях, вмещавших до ста человек. Высадившись на сушу, они использовали любую возможность захватить коней и превращались в первую в истории конную пехоту. Об их нравах красноречиво говорит обычай пировать непосредственно на трупах врагов, воткнув в них вертела. В IX веке конунг Альвир, как говорится в одной из саг, получил прозвище «Детолюб» за то, что «запретил своим людям подбрасывать детей в воздух и ловить их на копья, как было принято у викингов».
Конец VIII века ознаменовал наступление новой эпохи в истории как Западной, так и Восточной Европы. Как и тысячу лет назад, европейские территории становятся объектом германских вторжений. Только теперь с севера движутся не племена, а боевые дружины.
Впервые норманны были замечены в Нортумбрии — англосаксонском королевстве, занимавшем северо-восток современной Англии. Здесь в 789 году, в правление короля Эдельреда, у стен города Дорсета появились люди, представившиеся купцами. Местный правитель вышел к ним и был убит. Однако точкой отсчета нападений викингов обычно считается 8 июня 793 года, когда северные язычники обрушились на монастырь Святого Кутберта на Линдисфарне (современный Холи-Айленд) — небольшом острове у северо-восточного побережья Англии. «Подумать только, — писал тогда нортумбриец Алкуин, живший при дворе Карла Великого, — почти триста пятьдесят лет наши предки прожили в этой прекрасной стране, и никогда прежде они не испытывали такого ужаса, который мы только что пережили от язычников. Невозможно было предположить, что они способны совершить такое плавание. Посмотрите на церковь Святого Кутберта, забрызганную кровью служителей Христа, лишенную всех своих украшений!»
С этого времени на протяжении двух с лишним столетий сначала северное, а потом и средиземноморское побережье Европы становится объектом постоянных нападений разбойников с севера. К счастью для европейцев, викинги не были организованной силой: каждый вождь собирал дружину на свой страх и риск, и, встречаясь, они обычно вступали в бой друг с другом.
«Из варяг в греки»
Европа предпринимает усилия, чтобы приобщить северных дикарей к вере в Христа. Франкский миссионер Ансгарий, проживший несколько лет в Дании, во владениях конунга Харальда Лака, в 830 году на торговом корабле отправился дальше на север, в шведскую Бирку. «Когда они проделали половину пути, — пишет хронист, — повстречались им разбойные викинги. Купцы на корабле защищались мужественно и сперва даже успешно; но при повторном натиске нападавшие их одолели; пришлось вместе с кораблем отдать им все свое добро; они сами чудом смогли избежать гибели и спаслись на суше. Королевские подарки, которые они должны были передать, все их имущество было утрачено, кроме мелочей, которые они случайно имели при себе или захватили с собой, прыгая в воду».
Если викинг погибал в походе, его родичи ставили на родине поминальный камень с надписью рунами. Такие камни сохранились до наших дней:
«Тьягн, и Гаутдьярв, и Суннват, и Торольв, они велели установить этот камень по Токи, своему отцу. Он погиб в Греции».
«Гудлауг велел установить камень по Хольми, своему сыну. Он умер в стране лангобардов».
Надпись на одном из камней гласит: «Ярко окрашенные установлены эти камни: Хакбьярн и его брат Хардвисл, Эйстейн и Эймунд вместе установили эти камни по Хравну к югу от Ровстейна. Они добрались вплоть до Айфора. Вифил вел отряд». Из других источников известно, что Айфор — скандинавское название одного из днепровских порогов. Как и когда оказались норманны на Днепре?
Между северными грабителями существовало «разделение труда», связанное с географическим положением их стран: даны и норвежцы плавали в Западную Европу, шведы — в Восточную. В VIII веке шведские викинги основали поселения на землях пруссов близ устья Вислы и у куршей в Курляндии, неподалеку от нынешней Лиепаи. С появлением шведских викингов финское население начинает в массовом порядке покидать густо населенную южную часть Восточной Ботнии, чтобы укрыться среди озер и болот.
На территории России самые ранние скандинавские находки, датируемые 750-ми годами, сделаны в Старой Ладоге. Здесь, на земле финского племени чудь, неподалеку от слияния Волхова с Ладожским озером, не позднее середины VIII века возникают несколько поселений, где рядом живут скандинавы, финны, балты и славяне. Крепостных стен вокруг Ладоги первоначально не существовало, зато в двух километрах от нее, на реке Любше, сравнительно недавно раскопано укрепленное городище, построенное в середине VIII века, а ему предшествовала деревянная крепость конца 600-х годов, основанная, возможно, кривичами.
Во второй половине VIII века Ладога переживает стремительный расцвет как торговый центр. Уже тогда она была связана с Южной Ютландией, а через нее с Фризией — землями германцев-фризов на северном побережье и островах Северного моря.
Поскольку шведы в отличие от норвежцев не сочиняли саг, мы ничего не знаем о том, когда началось их продвижение на юг. Через дремучие леса, по рекам и волокам какие-то до зубов вооруженные скандинавские группировки прокладывали путь туда, откуда поступало желанное серебро. Их усилиями не позднее конца VIII века между Балтийским и Черным морями складывается состоящий из множества ответвлений торговый маршрут, известный по ранним русским летописаниям как путь «из варяг в греки». Его волжское ответвление через Каспийское море вело в арабские страны, а донское — в Черное море и Византию (днепровский участок, если судить по находкам монет, начал действовать позже).
Ладога представляла собой северную оконечность этого пути. Арабские серебряные монеты достигли Ладоги в 760-х годах. В течение первой половины IX века они уже регулярно поступают в земли балтийских славян, а в последующее столетие являются основным денежным средством во всей Северной и Северо-Восточной Европе. Торговые связи становятся такими интенсивными, что у некоторых арабских географов сложилось представление, будто Черное море проливом соединено с Балтийским.
Возникновение пути «из варяг в греки» замкнуло цепь, соединившую две периферийные зоны средиземноморских цивилизаций — причерноморскую и прибалтийскую. Правда, связующее звено было еще очень слабым.
продолжение
А. АЛЕКСЕЕВ
