Одним из подвигов народа казаков стало взятие в 1637 году и длительное, в течение без малого пяти лет, удержание Азова, важнейшей стратегической крепости Турецкой империи в Северном Причерноморье.
«Золотой век» единства казацкого народа
В конце XVI — начале XVII века центр казацкой жизни и политики находился в Запорожье. «Казачье сообщество на Украине, — пишет современный историк казачества А. В. Венков, — численностью в четыре-пять раз превосходило Войско Донское и было сплочено и боеспособно, чтобы потрясать морскую мощь Оттоманской империи и открыто противостоять ослабленной «рокошами» Польше». Характеризуя военно-политические взаимоотношения в треугольнике Москва — Войско Донское — Запорожская Сечь, А. В. Венков отмечает, что «Войско Запорожское имело на донцов больше влияния, чем вся Россия».
Взаимодействие Сечи с Войском Донским вплоть до эпохи Петра I было оперативным и постоянным, осуществляясь при посредничестве Динского (Донского) куреня, в который принимались исключительно выходцы с Дона. Царицынский воевода князь Волконский сообщал в 1631 году в Посольский приказ Московии, что донские казаки совершенно не боятся возможных карательных акций со стороны Москвы за проведение независимой антитурецкой политики (Московия состояла в военном союзе с Оттоманской Портой). Воевода указывал, что донцы говорят ему: «А у нас, у донских казаков, с запорожскими черкасы приговор-де учинен таков: как приходу откуды чаять каковых воинских людей многих на Дон или в Запороги, и запорожским черкасам на Дону нам, казакам, помогать, а нам, донским казакам, помогать запорожским черкасам…»
Указание на прочный военно-политический союз между разными частями казацкого этносоциума представляет для эпопеи взятия Азова особую ценность, поскольку в период 1631—1637 годов Московская Русь, реализуя свои союзнические отношения с Турецкой империей, предпринимала всевозможные дипломатические шаги, чтобы удержать Войско Донское от прямого военного натиска на Азов. Москва не помышляла о взятии Азова, но зато именно этого очень желала Запорожская Сечь, влияние которой на донских казаков было исключительно велико.
Подготовка казацкой экспансии
Особая заинтересованность Запорожской Сечи в ликвидации турецкого военного форпоста в Азове определялась важнейшим направлением военной экспансии Войска Запорожского — в турецкое Причерноморье.
Крепость Азов с ее удобным морским рейдом в устье Дона давно стала болезненным бельмом в глазу Запорожской Сечи, ибо отсюда многопушечные турецкие парусные рейдеры могли легко осуществлять перехват эскадр «чаек» запорожцев, идущих в сторону побережья Трапезунда — то есть на грабеж и уничтожение турецких городов восточного и южного побережья Черного моря.
Усилившаяся во времена гетмана П. Сагайдачного Запорожская Сечь в 1634 году решила, по-видимому, раз и навсегда уничтожить наиболее опасную для казаков военную базу морских рейдеров Оттоманской Порты в Азове. К этому выводу подталкивает совершенно необъяснимое появление небольшого отряда запорожских казаков у Азова в августе 1634 года под командованием прославленного атамана Ивана Сулимы.
В отношении военного рейда под Азов в августе 1634 года запорожских черкас на 30 стругах при восьми пушках малого калибра можно предположить только то, что это была военная рекогносцировка, то есть разведка боем. Несмотря на то что к запорожцам присоединились около 100 донцов, рассчитывать на взятие столь незначительными силами такой мощной крепости, как Азов, было наивно. Казаки же наивностью в военных вопросах не отличались.
Этот отряд возглавлял атаман Иван Сулима — один из самых успешных руководителей казацких военных походов в 1620—30-х годах. Масштаб личности Сулимы не позволяет предположить, что запорожцы пришли под стены Азова «для прогулки — на авось».
Постояв под Азовом всего четыре дня и предприняв демонстративные «штурмы» крепости со всех удобных для этой цели направлений, запорожцы столь же неожиданно, как и появились, собрали свой лагерь и ушли не вниз по Дону (что было бы логичным, если бы их конечной целью был грабительский или карательный рейд против турок), а вверх — к переволокам на Днепр, то есть ушли в Сечь.
Международная обстановка в Причерноморье в 1637 году
Русский историк-энциклопедист С. М. Соловьев считает, что уже в конце 1636 года согласованное решение о походе запорожско-донской казацкой рати на Азов было принято как на Монастырском Яру (политическом центре Войска Донского), так и в Сечи. Принятию такого решения способствовала, по-видимому, очень благоприятная для успеха военной экспедиции на Азов международная обстановка.
Главным благоприятным фактором стало существенное ослабление влияния московитов на внешнюю политику Войска Донского в результате проигранной Московией Смоленской войны 1632—1634 годов. Московия, разгромленная под Смоленском польской армией, вышла из этой войны в крайне ослабленном состоянии: экономические ресурсы страны были исчерпаны, армия находилась в коллапсе, международный престиж страны резко упал. Успешный поход крымских татар в 1633 году под командованием хана Мубарек-Гирея через всю центральную часть Московии с опустошением Московского, Серпуховского, Калужского, Каширского и других центральных уездов страны воочию продемонстрировали неспособность московитов успешно противостоять, вне союза с казаками, крымскотатарской угрозе. Все эти обстоятельства, вместе взятые, лишали Москву и морального права, и фактической силы требовать от Войска Донского безусловной лояльности по отношению к Оттоманской Порте.
С другой стороны, у московитов исчез в этот период особый политический стимул решительно удерживать казаков от военных действий против турок. Тяжко переживая позор капитуляции русской армии под Смоленском, Москва была настроена последовательно сохранять мир с Польшей. Союз с турками против Польши, оказавшийся для Москвы совершенно бесполезным, рассматривался теперь Посольским приказом, скорее, как дань прошлому. Существенно больше, чем сохранение союза с Турцией, Москву заботила организация эффективного противодействия Крымской орде, чего вне прочного союза с Войском Донским добиться было невозможно.
В этот же период резко активизировалась тянущаяся с 1623 года война Турции с Ираном. В 1635 году ценой напряженных военных усилий турецкие войска выбили персов из горных районов Ахалцихе и Ахалкалаки — юго-западных районов Грузии. Перед ними открылась дорога в Хорасан и другие регионы Западного Ирана. Персидский стратегический фактор, отвлекавший внимание турок от всего региона Северного Причерноморья, в целом очень благоприятствовал успеху казацкого наступления на Азов.
Политическая подготовка вторжения
Основной заботой казаков в конце 1636 — начале 1637 года стало выстраивание добрососедских отношений с московитами. При всех обстоятельствах Московия оставалась тылом Войска Донского, а казаки, как никто другой, хорошо понимали великое благо надежного тыла.
Существовала и еще одна, хотя и подчеркнуто утилитарная, но фактически весьма важная задача для казацкой дипломатии на русском севере: необходимо было получить с московитов «государев отпуск», то есть завуалированную оплату за ненападение донских казаков на территорию Московии и за своевременный разгром тюркских орд Причерноморья и Поволжья при их попытках «взять изгоном» великорусские земли. Ружейный и орудийный порох, составлявший вместе с зерновым хлебом основу «государева отпуска», являлся для донских казаков подлинно стратегическим ресурсом.
Важно отметить: накануне похода на Азов донцы блистательно выполнили свои обстоятельства по союзническому договору с Москвой. На протяжении 1635—1636 годов Войско Донское несколько раз громило орду Большого Ногая, препятствуя ногайцам переправиться через Дон и, соединившись с крымчаками, существенно усилить военный потенциал Крымского ханства. В боях с казаками ногайцы потеряли убитыми более 3,5 тысячи человек и еще около двух тысяч было взято в плен. Хорошо исполнив свои обязательства по отношению к северному союзнику, казаки с полным основанием могли требовать от Московии полномасштабный «государев отпуск» оружием, порохом и свинцом.
В стремлении добиться решения всех задач своей политики в отношении Московии, донцы в ноябре 1636 года направили в Москву представительную «зимовую станицу» — посольство Войска Донского, которое возглавил влиятельный атаман Иван Каторжный.
С разницей в три месяца — в конце января 1637 года — донские казаки, в нарушение союзнического договора с Москвой, арестовывают полномочного посла Оттоманской Порты, следующего с дипломатической миссией в Московию, грека Фому Кантакузина. Арест Кантакузина был необходимым элементом сложной дипломатической игры, которую вели казаки, и фактически означал переход к прямым военным действиям против Турции.
Финал тайной миссии грека Кантакузина
С какой подлинной целью внешнеполитический кабинет Турции посылал Фому Кантакузина в Московию, не вполне ясно, поскольку специальным посланием царя Михаила Романова, которое привез в Константинополь в 1636 году толмач Буколов, союзнические отношения Московии и Порты подтверждались. Можно предположить, учитывая произошедшие затем на Дону события, что настоящей миссией Кантакузина была разведка военных сил Войска Донского и действительных намерений казаков в отношении Азова.
Фома Кантакузин был опытнейшим турецким агентом. Как отмечает историк Н. А. Смирнов в своем капитальном труде «Россия и Турция в XVI—XVII веках», в 1630 году греку удалось добиться резкого охлаждения, фактически разрыва отношений между Москвой и Войском Донским. Хорошо продуманной, изощренной интригой Кантакузин спровоцировал казаков на убийство царского посла воеводы Ивана Карамышева.
В начале 1637 года основные задачи Кантакузина были, по-видимому, иными: сбор информации о военной деятельности казаков и своевременное информирование об этом турецкого аги (коменданта) в крепости Азов. Кроме того, у Кантакузина была, вероятно, и более традиционная цель: рассорить царское правительство Московии с Войсковым Кругом казаков. Одно из обвинений, которые впоследствии донцы предъявили Кантакузину накануне казни, свидетельствует: «…да ты же [Кантакузин] писал к государю [Михаилу Романову] из Азова на атамана Ивана Каторжного, чтоб его повесить в Москве».
Прибыв в Монастырский Яр, Фома Кантакузин попытался первым делом задобрить казацкую старшину, вручив им якобы как подарок турецкого султана четыре очень дорогих, вышитых натуральной золотой нитью, халата. Эта попытка завуалированной взятки стала первой серьезной ошибкой грека в череде прочих ошибок, которые в совокупности привели его к гибели. Впоследствии казаки так проинформировали царского посланника Степана Чирикова об этом событии: «Прежде к великому государю посыланы были от султана турского послы и посланники часто, но ничего нам, казакам, от султана не привозили; ясно-де, что он, Тома, затевает это сам собою и кафтаны дает нам от себя».
В начале мая 1637 года, уже после того, как казацкое войско осадило крепость Азов, донцы перехватили двух людей из свиты Фомы Кантакузина, которые плыли в утлом рыбацком каюке по глухим протокам Дона в сторону Азова. Заподозрив измену, казаки учинили сыск, но хитрому греку удалось на первый раз выйти сухим из воды, поскольку он стал утверждать, что «людей своих посылал-де рыбу ловить, да заблудились-де».
Через три недели после начала штурма Азова турецкий посланник был взят, наконец-то, с поличным. Как подробно объясняли затем казаки в своей «отписке» в Посольский приказ Московии: «И тот турецкий посол Тома Кантакузин <…> послал, государь, свою было отписку от себя в Азов с холопом своим, с греком, но мы, государь, того грека поймали и на пытке пытали, <…> и с пытки говорил тот грек, что послал-де меня с тою отпискою турский посол к азовским людям, а велел-де прокрасться ночью в город, а то-де со мною наказал, чтобы азовские люди <…> от себя к турскому царю писали, чтобы из Крыму, и из Темрюка, и с Томани ратных людей на выручку к Азову прислали».
Фому Кантакузина, по решению «донских атаманов и казаков и всего Войска Донского» казнили. Заступничество царского посланника Степана Чирикова, как раз в эти дни прибывшего в донской войсковой стан с богатым «государевым отпуском», казаками было совершенно проигнорировано. Вместе с Кантакузиным были убиты и все сопровождавшие его люди, включая православных греческих монахов-миссионеров. Законы военного времени тяжки.
Соединение всех сил накануне штурма
Войсковой Круг Дона, состоявшийся на Монастырском Яру 9 апреля 1637 года, единогласно постановил «идти посечь бусурман, взять город Азов и утвердить в нем православную веру». Утверждение веры православной, при всей значимости этой вероисповедальной доктрины для казаков, преследовало в походе на Азов прежде всего, бесспорно, этноконсолидирующую цель. Захват приморской, имеющей исключительно выгодное расположение крепости нужен был стратегически мыслящей казацкой старшине прежде всего для решения других, гораздо более приземленных задач. Как обоснованно считает современный исследователь казацкой истории Б. А. Алмазов, этой целью было обретение государственного центра для «формирования Терско-Уральско-Донского казачьего государства».
Захват крепости Азов, по замыслу казацкой старшины, должен был стать зримым подтверждением глубочайшего этнополитического единства казачества Днепра и Дона. Запорожская Сечь, которая была, разумеется, в курсе всех военных приготовлений донцов, еще до начала штурма прислала на подмогу специальный корпус из 4000 запорожцев. Впоследствии уже у стен крепости объединенное командование казаков пришло, по-видимому, к выводу, что концентрация живой силы явно превысила необходимые размеры и три тысячи запорожцев ушли дальше на восток, в Иран, наниматься в гвардию персидского шаха. Как видим, приверженность православию в этом случае отнюдь не мешала казакам воевать за верховного государя персидских «бусурман».
Общая численность казацкого экспедиционного корпуса под Азовом достигла 4400 сабель, из которых 1000 сабель составлял отборный отряд запорожцев. При сопоставлении с турецкими войсками в Азове, которые, включая флотские экипажи, стоящих в гавани крепости турецких кораблей, насчитывали более 4000 человек, силы казаков не выглядят превосходящими. Особенно, если принять во внимание, что не менее трети гарнизона азовской цитадели составляли янычары — ударная пехотная гвардия Оттоманской Порты, бойцы которой считались личными слугами султана.
«Насмехались, что сделают-де вокруг Азова стену из костей казацких; да мы сделали тую стену из турских голов»
Решающий удар по Азову казаки готовили основательно, не спеша, но создавая при этом иллюзию у неприятеля, что предполагается лобовой штурм цитадели. «Казаки повели вокруг всего города большие рвы, — пишет крупнейший историк донского казачества Василий Сухоруков, — поделали плетеные туры, насыпали их землею и, защищаясь рвами, подкатили так близко, что могли уже метать каменья на неприятелей… более трех недель продолжались эти работы и взаимная перестрелка, бесполезная для одной и невредная для другой стороны».
Хотя турецкая крепость была плотно охвачена казацким войском со всех сторон, а выход с рейда Азова перекрыт специальным морским отрядом на «чайках», земляное копошение казаков у стен крепости не пугало, а искренне забавляло турок. Важно отметить, что фортификация Азова была для своего времени и места уникальна. Город был составлен как некий лабиринт из трех изолированных крепостей, соединенных специальными воротами. Крепостная артиллерия Азова насчитывала 200 пушек. Во всех внешних и наиболее значимых внутренних углах цитадели были сооружены специальные оборонительные башни, общим числом 11. Центральная часть Азова, где располагались казармы янычар, жил янычарский ага (командир формирования) и возвышалась мечеть, воздвигнутая, по преданию, самим султаном Баязидом (называлась Таш-кале). Именно сюда, в центр оборонительной системы противника, казаки вели свой тайный взрывной «сап».
Янычары, твердо убежденные в неприступности фортификаций Азова и своем мужестве, регулярно выходили на стены цитадели, чтобы потешаться над казаками. Это потом, анализируя информацию о захвате крепости, главный паша (командующий) янычар в Константинополе в мистическом ужасе напишет султану, что казаки «копали землю, подобно кротам, и прогрызали дерево и камень, подобно короедам». А пока янычары язвительно комментировали наличие лопат вместо сабель в руках казаков, издевательски обещали казакам воздвигнуть параллельную стену по периметру Азова — из казацких костей. Казаки в ответ гарантировали, что новая стена вокруг Азова, конечно же, будет сложена, но… из турецких голов.
Казаки знали, о чем говорили, равно как знали — зачем было необходимо монотонно суетиться под палящим солнцем с бесполезными заступами в руках у стен крепости. Уже несколько недель специальный отряд взрывников под командованием запорожца Ивана Арадова вел подкоп к центральной части цитадели Таш-кале: постоянный стук многих сотен лопат вокруг крепости не позволил туркам вовремя прослушать — где ведется к стенам основной подкоп.
Среди всех армий тогдашней ойкумены Евразии казаки обладали самым лучшим, можно сказать даже, изощренным умением организовывать подземные работы саперов и взрывников. Казацкое умение работать незаметно и тихо, специальными методами прослушивая под землей аналогичную работу вражеских саперов, позволяло им быстро подводить тайные минные ходы (сапы) под галереи, ходы сообщения и даже пороховые погреба противника, а затем подрывать их вместе с врагами.
К 16 июня 1637 года взрывная галерея казаков вышла под центральное прясло стены Таш-кале и туда были тайно снесены все запасы пороха казаков, за исключением самого небольшого резерва, необходимого для оружия и артиллерии штурмовых бригад. На 18 июня был назначен штурм, а весь день накануне казаки постились и молились, верные боевые товарищи прощались друг с другом. В лагере казаков наступила такая особая, почти скорбная тишина, что турки, заметив это неожиданное обстоятельство, искренне возликовали, подумав, что казаки решили снять осаду и заняты сборами.
В два часа ночи в абсолютной кромешной мгле штурмовые бригады казаков семью колоннами стали выдвигаться на ближайшие позиции у крепости. Их оружие — сабли, кинжалы, сулицы, стволы ружей — чтобы не звенели и не бликовали при свете звезд были обмотаны полосками мешковины. Около 03:30 штурмовые колонны в абсолютной тишине залегли у стен крепости.
В четыре часа утра казак Иван Арадов спустился во взрывной шурф. Стоя перед запалом «многая зелья порохового», казак сотворил, истово чеканя каждое слово, главную молитву запорожцев.
Облачусь пеленою Христа,
Кожа моя — панцирь железный,
Кровь — руда крепкая,
Кость — меч булатный.
Быстрее стрелы я,
Зорче сокола!
Броня на меня,
Господь во мне!
Аминь.
Чудовищный взрыв потряс Таш-кале. Ослепительно яркая вспышка развалила надвое иссиня-черную тень стены. Густой столб красной глиняной пыли поднялся до небес. Яростный волчий вой, не вой даже, а волчий рев раздался со всех сторон — как будто бы широко распахнулись у азовского рва тайные ворота в подземное логово Вия. Это запорожцы под командованием донского атамана Михаила Татаринова «играли» древний казацкий боевой клич.
Запорожцы рванулись через крепостной пролом к казармам янычар.
Турки, оглушенные взрывной волной, нетвердыми пока руками хватали оружие. Паники не было, слез и мольбы тоже — янычары знали наверняка, что им было бы по-детски наивно ожидать пощады от запорожцев. Упорный и кровавый бой закипел у казарм и мечети Баязида в Таш-кале.
К вечеру 18 июня с турецким населением Азова было, в основном, покончено. Часть гарнизона Азова, осознав, что крепость станет их братской могилой, вырвалась в степь. Построившись в каре, янычары стали отступать в сторону реки Кагальник, рассчитывая с наступлением темноты укрыться в прибрежных зарослях и тростнике. Казаки преследовали турок десять верст и после нескольких попыток сумели-таки разорвать одну из сторон каре. Турки побежали и тем окончательно подписали себе смертный приговор — казаки, как и обещали, убили всех.
Существует казацкая легенда, что якобы какой-то отряд янычар, захватив одну из башен, держался против казаков еще три недели и только затем капитулировал. Казаки из уважения к мужеству оборонявшихся предоставили, будто бы, янычарам право с оружием и бунчуками уйти в Крым.
Эта легенда, бесспорно, красива и благородна, но аутентичным турецким источникам она неизвестна, а ведь должна была бы, по логике, остаться именно в военной летописи Турции. К тому же трудно представить: как реально мог продержаться крупный отряд солдат в изолированной каменной башне — без воды, в июньский зной, на протяжении двух или трех недель?
Из всего населения Азова казаки пощадили только православных греков, да христианских пленников общим числом около двух тысяч человек. Из числа последних, с царским посланником Степаном Чириковым, было отправлено в Московию около 150 великорусских полоняников.
Всех надсмотрщиков над рабами, а также профессиональных работорговцев — венецианцев, евреев и армян — запорожцы еще несколько дней живьем рубили на «пятаки», то есть методично отрубали, начиная с пяток, куски по 5—10 см от ног, а затем от тела.
Общие потери казаков составили около 1100 человек, из них 300 черкас из Запорожской Сечи. Трофеев в Азове взяли очень много, известно, что «дуван дуванили», то есть делили турецкое добро больше месяца на 4400 паев (включая паи убитых, которые передавались семьям и родственникам).
Владетели Западной Европы долгое время не могли поверить, что первоклассная азовская крепость была так быстро взята, а ее гарнизон полностью уничтожен. Только после специальной миссии иезуитов в Азов стало ясно, что «небывалое бывает». Персидский шах, ведя изнурительную войну с Портой, возликовал при известии о гибели турецкой цитадели. Персы прислали в Азов специальное посольство с предложением денег и военного союза. Много ласковее к Войску Донскому стала вечно недовольная казаками Московия. Казацкие союзники неожиданно оказались нужны всем.
via
