Вы заметили, что большинство странных и необъяснимых случаев происходило с нами именно в детстве? То ли с возрастом ко всему привыкаешь, то ли сознание перестает фиксировать такие «мелочи». Скорее, второе. В раннем детстве и подростковом возрасте мир воспринимается немного иначе. Ты познаешь его, удивляешься, пугаешься, тонко чувствуешь малейшие изменения. Чем старше становишься, тем прочнее «броня», которая отгораживает тебя от мира, наваливаются взрослые проблемы, и некогда рассуждать о мировых тайнах. Все сильнее в нас говорит голос разума, и все меньше мы прислушиваемся к шёпоту интуиции. Да и сама интуиция, устав от постоянного игнора, тихонечко уходит на второй план, оставив место для маневра холодному рассудку.
Собрались мы с подругами в очередной раз за чашкой кофе, чтобы вспомнить «детство золотое». Засиделись допоздна, а так как вся наша удалая троица мистически настроена, разговор плавно перетек в это русло. И стали мы вспоминать в очередной раз, кому что привиделось или померещилось.
Нюрка наша и по детству была боевой особой, и нынче на пороге полтинника коня на скаку легко остановит. Да что там коня, тройку – взглядом. Она хоть и комплекции хрупкой, даже субтильной, а энергия бьет такая, что вместо динамо-машины легко можно использовать, если свет отключат.
Анна рассказала, что каждое лето их с сестрой по окончании учебного года торжественно отправляли на дачу под присмотр бабки. В те далекие времена далеко не все могли похвастаться таким комфортом, которым располагала их загородная резиденция: центральный водопровод, паровое отопление и даже, внимание, городской телефон. Это старое дачное место существует в нескольких километрах от Москвы и по сию пору, вот только фазенда была ведомственная, и после смерти деда шикарную загородную жилплощадь пришлось освободить.
Уже тогда дом и участок были хорошо обжитыми и даже, можно сказать, старыми, рассказывает Анка. К дому прилагался роскошный, но запущенный сад, а само строение, кажется, видело еще всероссийского старосту тов. Калинина. Ездить на дачу Анька любила, но оставаться дома одна, по ее словам, побаивалась. В особенности, после одного странного случая.
Случилось это ночью. Сестра и Нюра спали в одной комнате. Однажды, девочка проснулась от какого-то неясного чувства. Ее, словно, толкнули. Похлопала глазами, вокруг темнота. Свет бабка по ночам включать особо не разрешала, в целях тотальной экономии. Нюра вдруг явственно услышала, как по коридору, в направлении их комнаты кто-то идет. Лунатизмом в семье никто не страдал, и взрослые не имели привычки контролировать в ночи ребятишек. Это-то и испугало бесстрашную разбойницу.
Дверь открылась с легким скрипом. Анька говорит, что тогда, впервые в жизни, прочувствовала не себе выражение о шевелящихся на голове волосах. Стремительной белкой она метнулась в кровать к сестре. Та, полусонная, никак не могла понять, чего Нюра мечется, но, когда услышала тяжелые, шаркающие шаги, перепугалась не меньше. Несколько минут девочки прислушивались к происходящему в комнате.
Вообразите себе их состояние: глубокая ночь, тишина, полная темнота и кто-то ходит по комнате. Девчонки боялись выдать себя даже вздохом. Неожиданно шаги приблизились к той кровати, на которой должна была лежать Анна. С тяжелым вздохом Нечто опустилось на кровать, звякнули пружины панцирной сетки. Те, чье детство прошло в пионерских лагерях и на старых дачах, отлично помнят, как выглядели такие кровати. От времени сетки провисали, растягивались и под тяжестью тела прогибались, чуть ли не до пола. Анька-то была легенькой, и под ее весом кровать так никогда не скрипела. А сейчас они явственно услышали, как сетка клацнула о доски пола.
Девочки в ужасе замерли. Анна говорит, что в тот момент отчетливо представила себе, что случилось бы, если бы не дай бог, она осталась лежать на кровати. То, что с тяжелым вздохом продавило кровать, легко оставило бы от нее только мокрое место и приятное воспоминание.
Сколько прошло времени, девчонки не засекали. Они только тихонечко прислушивались к происходящему в комнате. Вот сетка вновь заходила ходуном, и ночной визитер заворочался и заворчал. Шаркающие шаги медленно направились к выходу из комнаты. Глаза девчонок уже привыкли к темноте, им показалось, что они видят бесформенную тень. По всем законам физики, тень не должна топать, шмыгать ногами и создавать колебания воздуха, но это было не так. Шумный пришелец посопел, покряхтел и вдруг направился к кровати, на которой притаились сестры. Но не дошел, где-то внизу, на первом этаже хлопнула оконная створка, и невоздержанная на язык суровая бабка громко выругалась на деда, по поводу того, что он опять не закрыл раму.
Тень, или что это было на самом деле, изменило траекторию движения и направилось к выходу. Скрипнула дверь в комнату, стихли шаги.
Анька рассказывает, что они с сестрой до утра не могли уснуть. И только когда за окном начало светать, смогли ненадолго задремать. За завтраком девочки попытались узнать у старших, не слышали ли они чего подозрительного. Бабуля с сомнением посмотрела на сестер и многозначительно переглянулась с дедом. Анне и сестре показалось, что они чего-то явно не договаривают, но памятуя о суровом характере бабки, расспрашивать подробно не решились.
Много лет спустя, Анька выяснила, что до деда в доме проживали другие люди, тоже пламенные революционеры и борцы на всеобщее равенство. Куда они делись, история стыдливо умалчивает. Впрочем, и без подробных изысканий понятно, куда частенько пропадали люди, жившие в начале прошлого века на ведомственных дачах.
Когда в 80-ых ведомственную недвижимость отобрали, Анька говорит, что она с мстительным удовольствием думала о том, как Нечто будет пугать новых владельцев. И она, и сестра, со временем перестали обращать внимания на выходки странных визитеров и даже нашли с ними общий язык, как умеют это делать только бесстрашные и любознательные дети. Так и они и жили в доме с привидениями, и не сестер, ни духов это соседство не беспокоило.
